Неточные совпадения
Между тем симпатия их росла, развивалась и проявлялась по своим непреложным
законам. Ольга расцветала вместе с чувством. В глазах прибавилось света, в
движениях грации; грудь ее так пышно развилась, так мерно волновалась.
Но зато есть щели, куда не всегда протеснится сила
закона, где бессильно и общественное мнение, где люди находят способ обойтись без этих важных посредников и ведаются сами собой: вот там-то машина общего
движения оказывается неприложимою к мелким, индивидуальным размерам и колеса ее вертятся на воздухе.
За границей теперь как будто и не бьют совсем, нравы, что ли, очистились, али уж
законы такие устроились, что человек человека как будто уж и не смеет посечь, но зато они вознаградили себя другим и тоже чисто национальным, как и у нас, и до того национальным, что у нас оно как будто и невозможно, хотя, впрочем, кажется, и у нас прививается, особенно со времени религиозного
движения в нашем высшем обществе.
Так, как в математике — только там с большим правом — не возвращаются к определению пространства,
движения, сил, а продолжают диалектическое развитие их свойств и
законов, так и в формальном понимании философии, привыкнув однажды к началам, продолжают одни выводы.
Та сторона
движения, которую комитет представлял, то есть восстановление угнетенных национальностей, не была так сильна в 1851 году, чтоб иметь явно свою юнту. Существование такого комитета доказывало только терпимость английского законодательства и отчасти то, что министерство не верило в его силу, иначе оно прихлопнуло бы его или alien биллем, [
законом об иностранцах (англ.).] или предложением приостановить habeas corpus.
— Слышали мы, что вы
закон вечного
движения к практике применили? — начал я.
Исполнение учения — в
движении от себя к богу. Очевидно, что для такого исполнения учения не может быть определенных
законов и правил. Всякая степень совершенства и всякая степень несовершенства равны перед этим учением; никакое исполнение
законов не составляет исполнения учения; и потому для учения этого нет и не может быть обязательных правил и
законов.
Попав в центр, где
движение, по точному физическому
закону, совершается медленнее, я купил у продавца масок лиловую полумаску и, обезопасив себя таким простым способом от острых глаз Кука, стал на один из столбов, которые были соединены цепью вокруг «Бегущей».
— Я не нахожу особенной причины радоваться, — сказал Андрей Ефимыч, которому
движение Ивана Дмитрича показалось театральным и в то же время очень понравилось. — Тюрем и сумасшедших домов не будет, и правда, как вы изволили выразиться, восторжествует, но ведь сущность вещей не изменится,
законы природы останутся всё те же. Люди будут болеть, стариться и умирать так же, как и теперь. Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, все же в конце концов вас заколотят в гроб и бросят в яму.
Вечно вкруг текут созвездья,
Вечно светом мрак сменен:
Нарушенье и возмездье
Есть
движения закон.
Чрез всемирное явленье
Бог проводит мысль одну
И, как символ возрожденья,
За зимой ведет весну!
Алгебра — логика математики; алгоритм ее представляет всеобщие
законы, результат и самое
движение в родовом, вечном, безличном виде.
— Могучие неведомые силы вечно движутся, сталкиваются, и великое
движение их рождает видимый нами мир, в котором жизнь мысли и былинки подчинены одним и тем же
законам. Это
движение не имело начала и не будет иметь конца…
Все это ведь тоже дело, если хотите, и ни один человек без дел подобного рода обойтись в своей жизни не может, потому что
закон самой природы непременно какое-нибудь
движение предписывает.
Молитесь ежечасно. Самая нужная и самая трудная молитва — это воспоминание среди
движения жизни о своих обязанностях перед богом и
законом его. Испугался, рассердился, смутился, увлекся, — сделай усилие, вспомни, кто ты и что ты должен делать. В этом молитва. Это трудно сначала, но привычку эту можно выработать.
Но творчество, которое есть огненное
движение из бездонной свободы, должно не только восходить, но и нисходить, и сообщать людям и миру то, что возникло в творческом прозрении, замысле, образе, подчиняться
законам реализации продуктов, мастерства, искусства.
При первом взгляде, страдания не имеют никакого объяснения и не вызывают никакой другой деятельности, кроме постоянно растущего и ничем неразрешимого отчаяния и озлобления; при втором, страдания вызывают ту самую деятельность, которая и составляет
движение истинной жизни, — сознание греха, освобождение от заблуждений и подчинение
закону разума.
Кто скажет, что понимает тот
закон тяготения, по которому происходит
движение земли, луны и солнца?
И это продолжается до тех пор, пока он не признает наконец, что для того, чтобы спастись от ужаса перед увлекающим его
движением погибельной жизни, ему надо понять, что его
движение в плоскости — его пространственное и временное существование — не есть его жизнь, а что жизнь его только в
движении в высоту, что только в подчинении его личности
закону разума и заключается возможность блага и жизни.
Жизнь мы не можем определить в своем сознании, говорит это учение. Мы заблуждаемся, рассматривая ее в себе. То понятие о благе, стремление к которому в нашем сознании составляет нашу жизнь, есть обманчивый призрак, и жизнь нельзя понимать в этом сознании. Чтобы понять жизнь, надо только наблюдать ее проявления, как
движение вещества. Только из этих наблюдений и выведенных из них
законов мы найдем и
закон самой жизни, и
закон жизни человека.
Человек, в котором проснулось разумное сознание, но который вместе с тем понимает свою жизнь только как личную, находится в том же мучительном состоянии, в котором находилось бы животное, которое, признав своей жизнью
движение вещества, не признавало бы своего
закона личности, а только видело бы свою жизнь в подчинении себя
законам вещества, которые совершаются и без его усилия.
Государство, по существу своему не творческое, претендует быть абсолютным царством и становится врагом всякого творческого
движения —
законом, изобличающим не грех, а творчество.
О чем думала она в эти минуты? На этот вопрос она затруднилась бы ответить и сама. Она скорее ни о чем не думала или, лучше сказать, разнообразные отрывочные мысли, вертевшиеся в ее головке, производили впечатление отсутствия всякой мысли, как основные цвета, при быстром
движении в калейдоскопе, производят впечатление белого цвета, который для непосвященных в
законы физики кажется отсутствием всякого цвета.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей, в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это
движение, и вот
законы его.
Но, как в астрономии новое воззрение говорило: «правда, мы не чувствуем
движения земли, но, допустив ее неподвижность, мы приходим к бессмыслице; допустив же
движение, которого мы не чувствуем, мы приходим к
законам», так и в истории новое воззрение говорит: «правда, мы не чувствуем нашей зависимости, но, допустив нашу свободу, мы приходим к бессмыслице; допустив же свою зависимость от внешнего мира, времени и причин, приходим к
законам».
Чем более раздвигается перед нашими глазами это поприще
движения, тем очевиднее
законы этого
движения. Уловить и определить эти
законы составляет задачу истории.
Но для того, чтобы постигнуть
законы непрерывного
движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы.
Для истории признание свободы людей как силы, могущей влиять на исторические события, т. е. не подчиненной
законам, есть то же, чтó для астрономии признание свободной силы
движения небесных сил.
Первые 15 лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное
движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное
движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. — Какая причина этого
движения, или по каким
законам происходило оно? спрашивает ум человеческий.
Как для астрономии трудность признания
движения земли состояла в том, чтобы отказаться от непосредственного чувства неподвижности земли и такого же чувства
движения планет, так и для истории трудность признания подчиненности личности
законам пространства, времени и причин состоит в том, чтобы отказаться от непосредственного чувства независимости своей личности.
Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают на чем держится земля, но знают, что есть
законы, управляющие
движением и ее и других планет.
Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность
движения. Человеку становятся понятны
законы какого бы то ни было
движения только тогда, когда он рассматривает произвольно-взятые единицы этого
движения. Но вместе с тем из этого-то произвольного деления непрерывного
движения на прерывные единицы, проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Надо думать, говорят неверующие, о том, по каким
законам совершает
движения бесконечно малая частица материи в бесконечном пространстве в бесконечное время; но о том, чего для его блага требует разум человека, об этом думать не надо, потому что улучшение состояния человека произойдет не от него, а от общих
законов, которые мы откроем.
Души и свободы нет, потому что жизнь человека выражается мускульными
движениями, а мускульные
движения обусловливаются нервною деятельностью; души и свободы нет, потому что мы в неизвестный период времени произошли от обезьян, — говорят, пишут и печатают они, вовсе и не подозревая того, что, тысячелетия тому назад, всеми религиями, всеми мыслителями не только признан, но никогда и не был отрицаем тот самый
закон необходимости, который с таким старанием они стремятся доказать теперь физиологией и сравнительной зоологией.
В отыскании
законов исторического
движения происходит совершенно то же.
Когда Ньютон высказал
закон тяготения, он не сказал, что солнце или земля имеет свойство притягивать; он сказал, что всякое тело, от крупнейшего до малейшего, имеет свойство как бы притягивать одно другое, т. е., оставив в стороне вопрос о причине
движения тел, он выразил свойство, общее всем телам, от бесконечно-великих до бесконечно-малых.
Законам жизни, а не смерти и не поэтического вымысла, как бы ни был он прекрасен, должен подчиняться человек. Да и может ли быть прекрасным вымысел? Разве нет красоты в суровой правде жизни, в мощном действии ее непреложных
законов, с великим беспристрастием подчиняющих себе как
движение небесных светил, так и беспокойное сцепление тех крохотных существ, что именуются людьми!
И если история имеет предметом изучение
движения народов и человечества, а не описание эпизодов из жизни людей, то она должна, отстранив понятие причин, отыскивать
законы, общие всем равным и неразрывно связанным между собою бесконечно-малым элементам свободы.
С тех пор как сказано и доказано, что количество рождений или преступлений подчиняется математическим
законам, и что известные географические и политико-экономические условия определяют тот или другой образ правления, что известные отношения населения к земле производят
движения народа, с тех пор уничтожились в сущности своей те основания, на которых строилась история.
Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны, и что в этой науке есть свои неизменные
законы,
законы облического
движения, обхода и т. п.
Признание это уничтожает возможность существования
законов, т. е. какого бы то ни было знания. Если существует хоть одно свободно двигающееся тело, то не существует более
законов Келлера и Ньютона и не существует более никакого представления о
движении небесных тел. Если существует один свободный поступок человека, то не существует ни одного исторического
закона и никакого представления об исторических событиях.
Закон этот до такой степени вечен, что если и есть в исторической жизни
движение вперед к устранению зла, то только благодаря тем людям, которые так поняли учение Христа и которые переносили зло, а не сопротивлялись ему насилием.
Прошло семь лет после 12-го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои бepeгà. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что
законы, определяющие их
движение, неизвестны нам) продолжали свое действие.
Постижение
законов этого
движения есть цель истории.
И по
закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого
движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и
движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностию приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Историческое море, не направлялось как прежде, порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица не носились как прежде, волнами от одного бèpeгa к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие
движение масс приказаниями войн, походов, сражений, теперь отражали бурлившее
движение политическими и дипломатическими соображениями,
законами, трактатами…